Байкал на цифровых костылях: как наука и политика играют в экологию

В последние годы вокруг защиты Байкала разворачивается настоящая драма, где переплетаются наука, политика и большие деньги. Проекты, призванные спасти уникальный водоем, вызывают больше вопросов, чем дают ответов, а действия властей напоминают борьбу с ветряными мельницами.

Цифровой двойник: виртуальное спасение

Недавно стартовал амбициозный проект по созданию цифровой копии Байкала. Шестнадцать институтов, включая Иркутский Сибирского отделения Российской академии наук, объединились, чтобы смоделировать экологические риски. Учёные обещают прогнозировать все: от изменения уровня воды до распространения токсичных отходов. Особое внимание уделяется шламохранилищам Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, где скопилось 6,5 миллиона тонн опасного лигнина.

Однако за прекрасной формулировкой прячется сильный парадокс. Угроза, на которую ссылаются авторы проекта, а именно возможный сход селя, который якобы размоет хранилища и отправит яд в озеро, выглядит натянутой. Во-первых, последний крупный сель в 1971 году прошел мимо этих объектов. Во-вторых, хранилища расположены вдали от основных селевых потоков. Возникает резонный вопрос: не является ли цифровой двойник очередной попыткой оправдать бюджетные траты?

Деньги в песок

История с Байкальским целлюлозно-бумажным комбинатом — это хроника упущенных возможностей. После закрытия комбината в 2013 году логичным решением казалась утилизация отходов. Однако вместо этого государство выделило 2,3 миллиарда рублей на эксперименты с "омоноличиванием" лигнина, которые провалились. Позже "Росатом" получил 8 миллиардов на ликвидацию, но процесс движется черепашьими темпами.

БЦБК и «Росатом»: Очистка надшламовых вод – пыль в глаза?

На этом фоне новый проект с суперкомпьютерами и искусственным интеллектом выглядит как попытка заменить реальные действия виртуальными расчетами. Пока учёные моделируют гипотетические катастрофы, стареющие инженерные сооружения Байкальского целлюлозно-бумажного комбината продолжают ржаветь, а токсины — просачиваться в почву.

Лес под топором

Параллельно с цифровыми экспериментами в Иркутской области и Бурятии разворачивается другая экологическая трагедия — массовые вырубки леса. Под предлогом "санитарных рубок" и "борьбы с селями" из центральной экологической зоны Байкала исчезают гектары деревьев.

Яркий пример — Гремячинское лесничество, где под видом оздоровления леса вырубили 27,5 гектара, хотя экспертиза показала, что подрост жизнеспособен и вмешательство не требуется. В Сухинском лесничестве планируется расчистить 150 гектаров — площадь, сопоставимую с небольшим посёлком.

Эти действия идут вразрез с заявлениями властей о защите Байкала. Более того, они вызывают протесты местных жителей и экологов.

А что дальше?

Судьба Байкала сегодня зависит от того, смогут ли власти перейти от слов к делу. Цифровые модели и дорогостоящие исследования — это хорошо, но они не заменят реальной работы по очистке берегов, модернизации инфраструктуры и жесткому контролю за вырубками.

Как отметил директор Лимнологического института Сибирского отделения Российской академии наук Андрей Федотов, ссылаясь на слова президента: "Чтобы мы ни в коем случае не допустили неверных шагов, потом жалели бы об этом, потому что все равно придётся переделывать".

Пока же Байкал остается заложником противоречивых решений, где наука и политика идут разными путями, а озеро продолжает ждать настоящей защиты.